13 апреля

– Это все из-за вас началось! Это вы виноваты в том, что у нас восемь лет война! Если бы не вы, люди бы не гибли! Бандеровцы!
Обвинения сыпались, а мариупольцы не могли прийти в себя от возмущения и обиды. Среди беженцев, которые нашли приют в профилактории Подмосковья, оказалось только 28 человек, доставленных в начале апреля поездом из Крыма. До этого они пережили бомбёжку в Мариуполе, добирались кто как мог в Бердянск, пережидали пару дней у знакомых, по волонтерским адресам, и отправлялись автобусами от оккупационных властей на Чонгар, а там в Крым.
Были планы, потому что остались в России какие-то родственники, надо было как-то жить дальше. По прибытию, для решения вопросов с документами, их временно разместили на территорию здравницы, где уже были эвакуированные беженцы из ДНР. И тут началось. Крики, обвинения, за что?
Люда плакала, с трудом дозвонилась мне через телеграм-канал, связь обрывалась, она через слезы сбивчиво рассказывала, что она со старенькой мамой тут никому не нужна.
Когда мы познакомились в бердянском волонтерским центре, Люда говорила, что с начала войны ни разу не всплакнула, подбадривала маму. Сдержалась, даже когда узнала, что дома нет. Она смиренно восприняла новость о том, что подруга Наташа погибла от взрыва снарядов. Листая в телефоне галерею довоенных фотографий, она просто показывала и рассказывала: “Это мы в Святогорске на экскурсии с Наташей. Царство ей небесное. А это мы на новый год случайно с ней на свадьбу попали, когда в парке гуляли. Тоже чуть обе замуж не вышли, компания попалась веселая. А это подруга Ира, ее тоже уже нет, она погибла, завалило обломками дома, не вытащили.”
С фотографий смотрели задорные женщины, и это все было очень давно, где-то там, в другой жизни, до 24 февраля.
Она ехала с восьмидесятилетней мамой в Россию, потому что зовут – там тетка и сестра двоюродная. А теперь, ожидая документы, в уюте, тепле, сытости, поняла, что покоя не будет. Они – беженцы, украинцы, изгои, чужие и виноваты! Только в чем? Она не понимает.
Звонила Ирина, плачет, рассказывает свою историю. Она с тринадцатилетним сыном попала в Московский хирургический центр. Ещё в Мариуполе он сломал правую руку, когда бежал от летящих снарядов. Тогда в панике, под бомбежкой она посадила его в машину и рванула в ближайшую больницу. В очереди, среди окровавленных людей сидячих, лежачих, молили Бога, чтобы врач принял. Наложили гипс, без рентгена. Уже потом, в Бердянске, стало понятно, что кость срастается не правильно. Денег на жизнь в нашем городе было мало, работы нет. Решила ехать с сыном и собакой к родне, в Россию.
Добирались через Чонгар, потом поездом Джанкой – Москва. Попали в клинику. Операцию сделали хорошо, бесплатно, наложили пластины, вставили спицы, снимать через год. Оформляет документы, на них надо время.
– Ты же знаешь, я никогда ни о чем никого не прошу. Приходил врач, спросил, как вам помочь? Я говорю ему, не надо, и на этом спасибо. Он нам после этого торт принес, сказал, пусть это подсластит вашу ситуацию. Спрашивает: “А что у вас там происходит?”
(У НАС ТАМ???? У нас? Не у них? Там? Понимаете? – мои комментарии).
Ирина плачет, за собакой сейчас присматривают знакомые, а родня сказала: мы тебя с сыном примем, а собаку не можем, извини.
– Мы здесь не нужны. Я хочу домой, в Мариуполь.
– Ты понимаешь, что его нет. От вашего дома, поселка, города ничего не осталось.
– Я буду строить, я буду помогать, я буду работать волонтером, я хочу вернуться…
Шел сорок девятый день войны.
(Эту фотографию я сделала в Мариуполе в январе 2022 года, когда-то очень давно, в другой жизни).
izobrazhenie 2023 01 18 112923877

9 октября

Слышу резкий громкий звук. Мгновенно слетаю с дивана, уже одетая с вечера. Сомнений нет, это – взрыв.
Хватаю кошку, телефон, одеяло. Второй взрыв где-то ближе. Заорали вразнобой сигналки машин. Снова взрыв, ещё ближе. Вжимаюсь спиной в стенку холодильника. Успеваю подумать, к чертям его отсюда. В маленьком коридоре однокомнатной квартиры есть пяточок, где можно воткнуть стул между шкафом и холодильником – это единственное место, закрытое двумя стенами. Входные двери на ключ не закрываются – важно успеть их толкнуть в случае чего. Рюкзак тут же. Взрыв. Завыла сирена. Час двадцать три. Снова взрыв. Судорожный поиск в чатах информации, где прилет. Важно знать, что со знакомыми в Запорожье есть связь. Короткие сообщения-вопросы, такие же короткие ответы: мужу – все норм, на дежурстве; подруге – в порядке; знакомой – пишет, что очень громко; в общую группу выпускникам клич отозваться – быстро отписываются те, кто в Запорожье. Да. Нам не до сна.
Пока пишу и читаю, снова взрывы, много, уже не считаю. Все пишут, что такое ощущение, будто прилетает во все районы города. Сообщаю адрес съемной квартиры в личку тем, кому забыла сказать. Мало ли что. В местных чатах просьба, не выходить из укрытий, “летят ещё”, сообщения приходят с интервалом в пять минут в перемешку со словами “капець и пиздець”.
Чувствую, как немеют ноги, или от напряжения, или от неудобного положения. Кошка на коленях. Два часа одиннадцать минут – ещё взрыв, потом тишина. Жду. Было 12 взрывов, нет – 16. Что-то сбило ПВО. Делаю робкую попытку разогнуться, продолжаю прислушиваться. Тихо. А теперь ожидание.
Два сорок пять – отбой. Сразу приходят сообщения, что в городе горят дома. Затем фото и видео – ракета попала в девятиэтажный дом, обвалились квартиры с восьмого по первый этаж во всем подъезде, мечутся люди, крики. Ещё фотографии разрушенных домов. Пустота. Ждём рассвета. Размеры боли и скорби невозможно представить.
izobrazhenie 2023 01 18 113701801