Десять минут назад нам дали электричество, которого не было 16 (шестнадцать) часов. Угадайте, что я сделала первым делом?

Правильно, включила обогреватель. Каюсь.

Мы очень замерзли.

Да, мне тоже нравится слоган “Переживемо зиму разом”. Непонятно только, почему чётная сторона нашей улицы переживает её отдельно – их дома весь день светятся, как рождественские ёлки.

Мне кажется, справедливо было бы поделить переживания поровну, например каждому по восемь. Но дело даже не в этом.

Когда авария, прилет или любая другая ебала из-за паребрика, у меня нет вопросов. Только бесконечная благодарность людям, которые всё это ремонтируют.

Но вот этот отдельно взятый геноцид нечетной стороны улицы Академика Павлова, именуемый “плановое отключение для экономии” он беспокоит.

Батареи у нас такой температуры, что если их хорошенько тряхнуть, можно добыть пару кубиков льда для виски.

Доберман ходит по квартире, как салтовский гопник, в моей старой шерстяной мастерке. Я, как настоящая баба Нюра, завернута в два клетчатых пледа, называйте меня “клетчатый”. А Кира, наш африканский попугай, всё это время прикидывается большим серым воздушным шаром. Она так растопыривает перья, что на шестом часу экономии, я испугалась – сова!

Вот вы смеетесь, а у соседа, между прочим, рыбки в аквариуме сдохли.

Но, кстати, даже в таком состоянии птица орёт матерные песенки про сумасшедшего карлика.

Поэтому, я считаю, что самый охеренный пункт незламости у меня на 17-м этаже.

Нет, я не возмущаюсь, не надо мне применять “не ной, кому-то еще хуже”. Знаю. Просто хочу понять. Как эта “экономия” устроена.

Потому что вторым делом, я включила чайник.

Повторяю, мы замерзли. У нас не-газифицированный дом, всё на электричестве.

Третьим – бойлер. Горячей воды нет, и не было с весны.

Четвертым – телевизор. Любопытно же, что за последние 16 часов произошло в городе, стране, мире. Вдруг кремль горит, а я не в курсе.

В сторону кофе-машины рука, конечно, дернулась, но я, прошу внести в протокол, сдержалась.

А вот у соседей гудит стиралка. Не вносите в протокол, что ж я стукач какой-то.

Если серьезно, то совершенно непонятно, как система выдерживает такие бешеные нагрузки в одночасье. И какой боженька бережет сейчас наш дом от самовозгорания.

И, главное, в чем тогда экономия?

У лириков всегда рождаются светлые и добрые идеи, но потом приходят физики и всё портят

Я вот однажды придумала повесить круглые часы на холодильник. Получилось круто, стильно, необычно, все восхищались. Но по факту они уже два года не работают – батарейки поменять невозможно, я же намертво прилепила, гуманитарий хренов.

Народ, спасибо огромное за ваши комментарии, тот случай, когда они были весьма конструктивны.

По факту хорошая идея оказывается практически нереализуемой. Десятки нюансов с нашими экзотами, начиная от стресса переезда, заканчивая особенностями кормления, разными температурными и световыми режимами.

Приз за лучший комментарий отправляется к ветеринару Лене Кучеренко, она расписала десять пунктов “почему нет”. Особенно меня впечатлил восьмой, в котором сказано, что не дай бог одна птичка принесет в этот гин-ноев ковчег вирус, убьем нафиг всех.

Порадовал сом Игорь, который просто впал в анабиоз,. Скажите, не мог бы он давать мастер-классы? Еще мама Алла, которая носит за пазухой змею в мешочке – это прекрасно.

Пост удалять не буду. В комментариях есть замерзающие харьковчане: мадагаскарский геккон и маисовый полоз, может кто-то адресно их отогреет?

И на счет рыбок, я так понимаю, что самая большая проблема – аквариумы. Пишите советы, раз не получается “гуртом согреться” так хоть гуртом обсудим.

*** Друзья, харьковчане, счастливые обладатели экзотических любимчиков. Типа африканских попугаев, игуан, питонов, пираний и прочих голых котиков, которые не терпят холода и темноты.

У меня идея, которая может быть нелепой (а может и отличной) – давайте создадим некий хаб в городе, для спасения наших “хладнокровных”.

Идея выглядит так: возьмем в аренду, например, спортзал в школе или детском садике (они все равно не работают), купим генератор и обеспечим в отдельно взятом помещении постоянную температуру (не ниже 20 градусов), дневной свет, подачу кислорода.

И свезём туда наших счастливчиков на зимовку. Со всеми лахами – вольерами, аквариумами, террариумами.

Я не знаю всех, зависящих от температуры, животных, но только в моем окружении из-за перебоев с теплом и электричеством в городе, погибли двадцать две рыбки, один кайман и два попугайчика.

Я готова взяться за организацию хаба, а кормежку и уход можем устроить в режиме дежурства.

На этапе идеи мне важны любые ваши мысли, советы, отзывы, рекомендации.

Формулировка последнего бана немного отличалась от дежурных обвинений “за разжигание ненависти”. На этот раз я, по мнению сети, “транслировала превосходство”.

Теперь мне надлежит писать только про розовых пони, которые какают бабочками. В противном случае, любой текст будет истолкован, как “нарушающий нормы сообщества”.

У меня нет ни одной истории про маленькую розовую лошадку, чем бы она ни какала. Но вспомнилась история про превосходство, серебряный кулон и грабли.

Это было в шестом или седьмом классе. Нас оставили после уроков на “отработку”. Честно, не помню, в чем мы провинились и что отрабатывали, но нужно было мести гнилые листья за школой, возле теплиц.

Моросил дождь, было холодно, наверное конец осени. Мы что-то там погребли для видимости, побросали инструмент и стали играть в “пекаря”. Естественно.

За этим занятием нас застал учитель географии, он же парторг школы.

Он тряс кулаками, кричал, что мы тунеядцы, бездельники и вообще не достойны звания пионеров.

Потом схватил, почему-то меня, за рукав куртки и поволок в кабинет завуча. Там он стал меня отчитывать и в порыве гнева, с криками “советская школьница такого себе не позволит!” сорвал с шеи маленький серебряный кулончик – магендавид. Я носила его на обычной плотной нитке, папин подарок.

И знаете что. Я плюнула ему в лицо.

Потому что это, дорогие админы фейсбука, было трансляцией превосходства. Омерзительного превосходство взрослого над ребенком, сильного над бессильным.

А фраза, за которую вы меня в угол поставили: “это ничего, что мы сегодня живем в стране генераторов, главное, чтоб не в стране дегенератов” – это радость. И гордость. Быть украинкой.

Не знаю, какой боженька сжалился над нашей улицей. А может просто дядя Коля-электрик повесил после смены фуфайку на наш рубильник и забыл про него.

Утром мужик на собачьем выгуле говорит своему старенькому лабрадору: “Люсик, не бегай так, нам еще на десятый этаж пешком подниматься”.

А мы с Гектором стыдливо молчим, ковыряем ножкой снег.

Читатель пишет в мессенджер “Как ты?”. Я такая радостно: “Всё есть, и свет, и вода, и тепло” и еще три восклицательных знака в конце влепила, сволочь. А он отвечает: “Ууу, нам только на два часа в сутки дают”.

Так неловко.

Будто ты зашел в белоснежной соболиной шубе в рейсовый автобус, а он битком набит защитниками экологии.

Человек вон объясняет, как соорудить свечи из консервных банок, а я с понедельника хожу по дому только в одном слое одежды.

Прям, хоть звони в харэнерго и проси, чтоб толкнули дядю Колю с его забытой фуфайкой.

Но доберман после первого взрыва сначала привычно бросился бежать, а потом просто пошел быстрым шагом к машине.

Сразу потухло всё. Светофоры, вывески, киоски. Смешно завис шлагбаум в соседнем дворе, будто на полуслове. Мгновенно пропала вода, мобильная связь, интернет. Батареи остыли минут за пятнадцать.

Меня удивили настроения людей. Они изменились.

На стоянке, вместо привычного обмена приветствиями типа “как же они задолбали, сволочи”, слышалось что-то будничное: “Ветал, у тебя канистра есть?”.

Соседка с балкона кричала сыну: “Илюш, проверь, там в лифте никто не остался”.

В одном из лестничных пролетов мы столкнулись с хмурым дядькой, который вечно бубнел на Гектора, то поводок слишком длинный, то намордник хлипкий. Неожиданно он сказал: “У меня горелка газовая, мощная, заходите, если ему что приготовить надо”. И назвал номер своей квартиры.

Интересно, понимают ли в кремле, какую сильную нацию вырастили за последние десять месяцев?! Да, мы смешные – с фонариками на лбу и баклажками воды в коридорах, но мы друг за друга горой. Скалой. Вулканом.

Такой сплоченности, как сегодня, я не видела еще никогда. Даже тут, в отдельно взятом микрорайоне на Салтовке.

Когда, ближе к вечеру, на минуту прорвался интернет, успела прочесть заявление харьковских энергетиков о том, что повреждено 50% инфраструктуры. Я подумала, что ремонт надолго и подготовилась – купила бутылку вина и хотдог на заправке.

Зажгла свечи, занесла птицу с балкона, обернула её вольер в спальник, постелила пледы на холодный пол, принесла из тамбура запас воды, ищу штопор…

Тут бац – свет. Энергетики – Боги. Им понадобилось всего 12 часов.

Какая это уже массированная атака по Украине? Девятая? Десятая?

Я себе слабо представляю, как выглядит “объект критической инфраструктуры”. Помню небольшую подстанцию за домом одноклассницы, мы играли там в прятки. Это такой квадратный серый домик с катушками и проволокой по периметру крыши.

Слушайте, может эти домики надо обложить мешками с песком, ну как мы обложили памятник Шевченко в центре Харькова?

Может, не хватает рабочих рук для этого? Вы только скажите.

Я поеду.

Да что там я, поедет бабаська со сломанной ключицей, которая выгуливает подобранную летом дворнягу. Травму она, кстати, получила в темном подъезде, не увидела ступеньку.

Сегодня утром разговаривала с ней. Она не стесняясь, призналась, что еще в 14 году была адептом стабильности, порядка и ровной брусчатки на Хрещатике. Теперь, мне кажется, она за свободу и в рукопашную пойдет. Пойдет, как есть – с гипсом и дворняжкой на веревочке.

Прочла фрагмент интервью какого-то, не помню, представителя института изучения войны что ли. Так он говорит, мол, амбиции путина не изменились, он по-прежнему хочет взять Киев и всю Украину. И что инфраструктуру бомбят для того, чтобы морально истощить украинский народ, сломать дух, волю и что там еще.

Чуваки, ну вы серьезно???

Удивительно, но в первые минуты, часы и, наверное, даже дни, я упёрто переживала какую-то наивную, глупую стадию отрицания.

– Этого не может быть!

Не может быть, не может, нет. Я помню, как закурила вторую сигарету и подумала – нас пугают, запугивают, это бутафория, холостые. Потому что по настоящему этого – н е м о ж е т б ы т ь.

Пять утра. Я побоялась заходить в комнату к дочери. Надеялась, она спит, а когда проснется все уже закончится.

– Она не заметит!

Я вышла на улицу с собакой. Паника, которую я там увидела, меня потрясла. По подъезду бегали люди с чемоданами, женщины кричали, дети плакали. На дорогах были жуткие пробки, в банкоматах очереди, на заправках – смертоубийство. Захотелось просто кричать на них

– Вы с ума сошли, это же не по-настоящему!

Мне стыдно сегодня вспоминать себя ту, трёхсотдневной давности.

Ту, не отличающую еще залпы “Градов” от взрывов “Искандеров”.

Мы в то утро совершенно растерянно бродили с Гектором по парку. Громыхало. Пес, как маленький, жался к моим ногам. Огромный грозный доберман.

Первый звонок был от мамы

– Анечка, бегите! Хоть куда-нибудь подальше от границ!

Мама плакала. Мама. Тогда еще моя – ж и в а я м а м а.

Я говорила, мамуль, не поддавайся панике, скоро все закончится.

Только, когда дочь заболеет в сыром подвале, когда животные на стрессе похудеют до неузнаваемости, когда над нашей крышей с жутким нарастающим свистом полетят истребители , я, наконец, приму, что всё это – п о н а с т о я щ е м у.

Пятого марта я напишу такие строки:

Никогда никому, даже заклятому врагу, не пожелаю выбирать между ребенком и родителями.

Это мой персональный ад, чистилище, которое теперь всегда будет со мной. На земле и на небе, в войне и в мире.

В будущий фильм об этой войне обязательно должен войти эпизод из обыкновенной квартиры спального района Харькова, где мать и дочь под грохот взрывов воют, заглушая сирены воздушной тревоги. Одна на коленях, сдавленным криком: “Прости”, вторая, сгорбившись, тихим стоном: “Выживи”.

И снова я не верила. Не верила, что прощаюсь с родителями навсегда.

Я потом еще во многое не могла поверить. В смысле я не поддавала сомнениям факты, просто моя суть, не знаю, мои ценности не позволяли мне принять эту чудовищную картину мира. Буча, Ирпень, Мариупольский роддом, театр с надписью “Дети”, вокзал в Краматорске, торговый центр в Кременчуге, Северная Салтовка по останкам которой я сегодня вожу экскурсии для иностранных журналистов.

И это невероятное море желто-голубых флагов на восемнадцатом кладбище. Аллея Славы. Океан. Бездна.

Я не могу проезжать мимо без слёз, без истерики, без крика.

– Господи, почему?! За что?! Этого просто не может быть, не должно быть.

Триста дней полномасштабной войны. Двести девяносто дней в разлуке с дочерью. Сто двадцать дней со дня смерти мамы. Семьдесят шесть дней со дня смерти папы. Десять дней до нового года.

В двенадцать я загадаю желание. И буду в него верить.

Б у д у в е р и т ь.

Тридцатого декабря тут всегда, даже в самом ковидном году, было не протолкнуться. Весёлый квест “а ну-ка втиснись” начинался еще с парковки.

Сегодня можно было стать у центрального входа, причем поперёк. Никому не мешая.

На пустом эскалаторе я поднялась на третий этаж, в магазин игрушек.

Девочки на кассе искренне обрадовались моему приходу, бросились с расспросами

– А вам подарок? На какой возраст? Мальчик или девочка?

Мне нужно было что-то символическое, от белочки, для крохотной девочки, главное синее, малышка любит синий цвет.

К подруге приехала внучка, всего на пару дней повидаться.

Я оглянулась вокруг. Между длинными стеллажами с конструкторами прохаживался дедушка в очках, возле кукол шептались две женщины, еще одна девушка крутила в руках пластиковый снеголеп. Всё.

А мне недавно звонила редактор с литовского телевидения, говорила, что картинки войны с разрушениями уже примелькались, не вызывают эмоций. А они хотят собирать донаты для украинцев, поэтому пытаются найти новые ракурсы.

Так вот же он. Ракурс. Полупустой магазин игрушек в канун Нового года.

– Эх, никакого новогоднего настроения, – сетует девушка на кассе, пробивая мою покупку.

– Не расстраивайтесь, – говорю я ей, – Это всего лишь календарный праздник, настоящий у нас впереди.

Улыбается.

Я вообще не представляю, какое может быть “новогоднее” настроение сегодня у украинцев. Откуда? Ведь этот праздник, он про семью.

Про это

– Анечка, какой салатик хотите? Шубку? Оливье? Или, помнишь, я в прошлом году делала с черносливом, тебе понравился.

И про это

– Мамуль, а что папа пить будет, спроси.

– Сашка, дотянешься до верхушки? Подцепи гирлянду к звездочке

– Перестаньте кормить Гектора со стола! Он первого января в лифт не влезет ))

Вот он, мой Новый год. Которого больше никогда не будет.

Да и ваш, наверняка, тоже.

Миллионы отцов, которые в последний раз обнимали детей в марте. Тысячи домов, в которых ёлочка на антресолях теперь засыпана осколками из бетона и стекол. Сотни крестов на кладбищах.

Какое у нас может быть “новогоднее” настроение? Нет, ребят, наш Новый год не завтра, но он обязательно наступит. И это будет не календарный праздник, не символический, не традиционный. Он будет настоящий.

День Перемоги.

А завтра мы просто выпьем за его приближение. Выпьем в подвалах и в спортзалах, в других странах и в чужих домах, в сырых окопах и в холодных квартирах.

Он обязательно наступит. Наш Новый год.

Обіймаю вас міцно, нація нескорених. Свято наближається.

П.С. Крошечке, которая в свои полтора годика так любит синий цвет – пусть он будет. Пусть он наступит скоро и навсегда. Цвет неба, цвет моря, цвет первых весенних пролесков…