3 ноября
Очень странно заехать в супермаркет и не купить мамину любимую халву. Ванильную. А папе не взять баночку селёдочки. Слабого посола.
Еще мороженое. Ему шоколадное, ей белый пломбир, без добавок.
Я прохожу мимо этих отделов и стараюсь не смотреть. Не на халву, не на мороженое. Рыбный вообще обхожу, там на всех полках эта “папина” селёдочка.
А еще Сашкин любимый йогурт и гранола “только без сахара, мам”.
Я не видела дочь полгода. Молочный тоже обходила бы, если б не творог для Гектора.
Хожу по супермаркету, как будто мне семь, у меня в руках первая “своя денежка” и нет определенного поручения, просто “купи, что хочешь”.
А я ничего не хочу.
В моей тележке теперь болтается творог для собаки и бананы для птицы. Блок сигарет, пачка кофе, хлеб, сосиски. Скупилась.
В супермаркете тихо. Совсем нет детей. Даже в отделе игрушек никто не верещит, не клянчит, не носится.
Очень трогательно смотреть на мужчин. Они так рассеяно тычутся по полкам без всяких списков в руках. Один сегодня стоит возле длинного холодильника, крутит замерзший брусок маргарина и спрашивает: “Скажите, а у масла есть срок годности?”.
Я даже не знаю, что ответить, правда. Ощущение, что мы тут не за покупками, а потому что заблудились.
И эти полупустые тележки. Как будто символ потерянных близких, разорванных отношений, разлученных семей.
Харьков. 253-й день войны.
P.S. Купила две пачки кошачьего корма . У меня нет котов. Но их целое семейство живет возле родительского подъезда. Я просто не могу выехать из супермаркета и не заехать к маме с папой. Так было всегда. И я пока не умею по-другому.
9 ноября
От чего, от чего, но “с голоду” эта собака точно не умрет. Проверено.
Представляете, Гектор сегодня сам раздобыл себе ужин, моя бусинка.
Обычно мы гуляем с двумя доберманами в гидропарке. Особенно когда тихо, красиво, солнышко светит и людей почти нет. Собачки мило носятся вдоль озера с палочкой – идиллия.
Правда, пёсики в сумме дают девяносто килограммов, а если умножить их на скорость, то мимо нас туда-сюда бегает бетонная плита.
Но если часто оборачиваться и правильно поджимать колени, то можно выжить.
Мы с Оксаной даже термос с чаем взяли. И бублики. Такой себе милый пикничок на случайно сохранившемся в Харькове клочке природы.
Мучные изделия с двумя доберманами надо есть быстро и незаметно. Руки держать высоко. В общем, делать вид, что у тебя урок физкультуры.
В чай при этом обильно сыплется песок, который собаки-экскаваторы роют с таким остервенением, будто их обхитрили с бубликами. Но всё равно хорошо.
Вдруг в эту почти идеалистическую картину мира врывается полицейский автомобиль. Выходят пять парней с автоматами и что-то там возятся у багажника.
Мы доберманов похватали и подальше отходим. Мало ли, может ребята преступника привезли на следственный эксперимент. Идём, фантазируем.
А мальчики – такие мальчики, достали удочки и к воде.
Мы расслабились, идем вдоль них, тихонько хихикаем. Ну, правда, смешно, крутые такие полицейские, в форме, и на рыбалке.
Доберманы добродушно побежали выяснить, что там за кипишь у воды. Хвостиками виляют, котятки.
Смотрим, Гектор возвращается и что-то такое тяжелое тащит, по глазам видно – добыча!
А мальчики с автоматами как-то застыли необычно, в нелепых таких позах, как в игре “морская фигура замри”.
Подходим ближе. У Гектора в зубах – только что открытая, полная банка мясной тушенки.
Говорю, люди, зачем вы ему это дали?!
– А он не спрашивал, – растерянно отвечают ребята, – Просто взял и пошел.
Ну, что пришлось нести эту банку домой.
Теперь у харьковских полицейских будут ходить легенды про огромную собаку убийцу, монстра, который отжал у пятерых парней с автоматами банку тушенки без единого звука. Даже не гавкнул.
П.С. Не, ну, разложили они, видите ли, мяско и батон на открытой крышке багажника. К батонам доберманы равнодушны. Так шо смачного, хлопці )).
13 ноября
Смотрю видео, как сносят бюст Пушкина в Харькове, и не чувствую ничего. Ни сожаления, ни радости, ни ностальгии.
Сама удивляюсь, ведь должны же быть какие-то переживания. Это же такой огромный пласт – от “чего тебе надобно, старче” из детского сада, до “меня покинул тайный гений” из любимых уроков литературы.
Люди обсуждают, спорят, ругаются. А у меня ноль эмоций.
Мой терапевт говорит “ищи любые триггеры, чтобы разморозиться, снова начать чувствовать, пережить боль и идти дальше”.
Я и ищу. Вот, смотрю видео и копаюсь в памяти. Силюсь найти хоть далекие образы студенческих свиданий, наверняка же были первые цветы в сквере у кудрявого бюста.
Не помню. Смотрю на эту бронзовую голову, которую тащит экскаватор, и мне всё равно. Совершенно.
Переключила.
Девчушка лет пяти танцует с крохотным флажком Украины на центральной площади, в только что освобожденном Херсоне.
Рыдаю всё утро.
Моя птичка золотая, всё у тебя будет хорошо. Ти – вільна!
Ну, какой нахрен Пушкин, люди.
16 ноября
Стою только что в очереди на почту. Гектору ошейник, наконец, пришел.
Рядом со мной барышня с мальчуганом. Смешной такой, лет шести. Передних зубов нет, ботинки развязаны, шапка набекрень.
Мама роется, то в карманах, то в сумке, нервничает.
Говорит: “Вы, не присмотрите за малым? Я телефон забыла дома, а там же номер накладной. Тут недалеко, я быстро”.
Честно, мне в радость. Я по детям соскучилась, их так не хватает в Харькове. Город угрюмых взрослых.
Барышня убежала, пацан еще какое-то время послушал оживленные беседы очереди о вчерашних ракетных ударах. Ничего нового: у кого как напряжение падало, у кого кто в лифте застрял, у кого какой холодильник сгорел.
“Скууучно” вздыхает мальчишка, поворачивается ко мне и спрашивает:
– А знаете тётя, почему Ужгород называется Ужгородом?
И не дожидаясь ответа, продолжает речитативом
– Потому, что там много ужей! В Харькове – хорьки, во Львове – львы, а в Кривом Роге – такие рогатые козлы.
Показывает на себе воображаемые витиеватые рога.
– А в Кропивницком – крапива? – Пытаюсь поддержать эту замечательную беседу.
Да, говорит, точно!
– В Сумах – все ходят с сумками, а в Ровно – ровные дороги.
Стою, боюсь спросить у него за Херсон 
.
.П.С. Еще сказал, что он сейчас учит “про все все города, потому, что когда война закончится, мы с мамой поедем в путешествие по Украине”. Очередь затихла. Сгоревшие холодильники, сломанные лифты, холодные батареи на минуту стали такими крохотными, незначительными. А этот маленький человечек в смешной шапке, на самом деле – главный герой истории.
24 ноября
Сегодня впервые несла мамины любимые желтые хризантемы не домой, а на кладбище.
Два букета, мамуль, как всегда – от нас с Сашкой и от твоего Ёсеньки.
С тех пор, как папа сел в инвалидное кресло, он всегда накануне маминого дня рождения пытался втихаря сунуть мне в карман денежку “это на букет от меня”.
Я вечно отнекивалась: “Пап, есть у меня деньги, не выдумывай!”.
А он обижался. Говорил: “Анька, возьми, мне это важно, я же мужчина, это я должен цветы вам покупать”.
Постояла у могил, поплакала. Кладбище утром пустое, ни души.
Снегом замело мои кресты, таблички обледенели. Я их руками отогрела.
С Днем рождения любимая.
У нас всё хорошо. Сашенька диплом получила, с отличием. Домой рвется, но я её пока не пускаю. Холодно у нас очень. Со вчера нет света, связи, воды, отопления. Снова массированный ракетный удар по всей Украине. Но наши отремонтируют, мам, ты за меня не переживай.
Обратно с кладбища ехала, радио в машине поймало какую-то русскую волну. “Самую большую угрозу вашей жизни представляют украинские бандформирования и националисты” – сообщил мне дядька тревожно-пафосным голосом.
Так захотелось разорвать его, мам. Пополам. Вот этими окоченевшими руками.
Как будто ничего человеческого во мне не осталось. Только боль и ненависть.
Боль и ненависть.
