28 июля
Папа сидит в своем инвалидном кресле, сгорбился совсем, почти не ест, смотрит мамин сериал. Так трогательно.
С тех пор как изобрели телевизор, этот человек никогда не включал ничего кроме новостей и бокса. А сейчас нашел нужный канал, надел очки, всматривается.
Будто хочет в лицах этих мыльных героев рассмотреть её, свою Валюшу.
– Пап, а чего ты новости то переключил?
– Мама любила этот фильм. Вот выйдет из больницы, я ей расскажу всё, что она пропустила.
Мама лежит и почти всё время спит. Даже врачи не знают – она уходит или возвращается.
Последние пять месяцев у нее была мечта – выспаться. Вот, сбылась.
Мы с папой договорились верить в чудо. Верить в то, что она проснется такой же, как раньше.
И станет ругаться на каждую его сигарету
– Йося, ты уже третью куришь сегодня, я все считаю. Затуши немедленно!
И в доме снова запахнет мамиными пирогами.
И Гектор отгребет за грязные лапы, но тут же получит сырничек “маленький можно, а то кормишь ребенка какой-то сухой ерундой”.
В Харькове по-прежнему очень громко и страшно. Особенно ночью. Но оказывается, к этому тоже можно привыкнуть.
Первые дни при каждом взрыве меня накрывали панические атаки. Прошло.
Сегодня на каком-то, не помню, кругу ада “папа-мама-папа-мама” встретила знакомого. Не успели поздороваться, прогремел взрыв. Он, никуда не выезжавший, спокойно так говорит : “Далековато, но всё равно неприятно”.
Неприятно.
То, что нормальному человеку невыносимо, в Харькове считается просто “неприятным”.
Господи, как же не хочется к этому привыкать. Нельзя, неправильно, невозможно думать, что ракета весом в полторы тонны, летящая на спальный район – это норма жизни.
Медсестра в больнице в этот момент просто делает паузу, прежде, чем вводить внутривенное.
Мне кажется каждый раз, когда что-то взрывается, надо повторять себе – это убийство, преступление, терроризм.
Просто произносить это, чтобы не привыкнуть.
31 июля
Kharkiv is…
Харьков это – каждую ночь ложиться в постель и не знать доживешь ли до утра.
Звучит пафосно, но это абсолютно реальная, даже будничная история города.
Каждую ночь. Каждую. На Харьков и область из белгорода выпускают огромные смертоносные ракеты С-300. В последние дни летит сразу по восемь штук, примерно в четыре утра.
Помните это жуткое подростковое движение “синий кит” или “разбуди меня в 4.20”, где детей запугивали и доводили до суицида. Как тогда писали психологи, время выбрано не случайно. Какая-то важная фаза сна в это время. Если будить человека в начале пятого, он становится растерянным, уставшим, обессиленным, лишенным энергии на весь день.
А если будить его мощнейшими взрывами?
Они пронизывают тело такой жуткой вибрацией, нельзя не проснуться. Даже если ты ложился под таблетками или алкоголем. Всегда ощущение, что бахнуло где-то рядом. Дети в соседних квартирах начинают плакать, собаки и кошки метаться, моя птица яростно бьет крыльями.
Город просыпается. В ужасе.
Самые тяжелые – первые секунды после взрыва. Я борюсь с диким желанием спать и необходимостью встать и выйти в хотя бы коридор, подальше от стекол.
Об убежищах в Харькове уже речь не идет. Воздушная тревога включается по 5-7 раз в сутки. Надо либо жить в подвале (который на пятом месяце войны все еще не пригоден для постоянной жизни) либо выходить в коридор и молиться.
Хотя бы в эти проклятые четыре утра, когда сто процентов летит.
Знаю пару человек, которые теперь заводят будильник на 3.45, чтобы встать под знакомую мелодию, а не под звуки канонады.
Есть несколько телеграм-каналов, которые ведут люди, наблюдающие вылеты из окон своих домов. Если встать заранее, можно вместе с ними вести отсчет. Выглядит это так: “Внимание, Харьков, первая вылетела! (секунда) Вторая летит! (секунда) Третья! Восьмая пошла!”.
Мне лично это не придает оптимизма. Я вскакиваю с первым взрывом, доберман бежит в ванну, и я, еще спящая, бреду за ним.
Когда все восемь взрывов отгремят, первый вопрос у каждого – “куда прилетело?”.
Начинаешь метаться по пабликам. В телефоне десятки телеграм-каналов – двора, улицы, микрорайона, городские, областные, официальные, неофициальные.
Понятно, что место сразу не сообщается, но по каким-то обрывкам, намекам, дыму если виден, ты приблизительно вычисляешь КУДА.
Это важно, потому что именно сейчас там может быть твой друг, родственник, близкий. И тогда надо звонить, писать, ждать ответа, прыгать в машину, ехать, спасать.
Официальную информацию о разрушениях и жертвах ночных обстрелов дают не раньше 10.00.
Начинается день. Днем тоже что-то гремит, горит и взрывается. Постоянно включается сирена. Но не системно, в разное время, в разных районах города. Днем можно успокаивать себя словами “это наши” или как говорят военные “это выходы”.
День проходит традиционно – работа, волонтерка, проблемы. Сложные вопросы, важные встречи, тревожные разговоры.
Наступает вечер. Ты ложишься в постель и не знаешь, доживешь ли до утра. Какая из них летит в твой дом? Первая? Пятая? Восьмая?
1 августа
Август в Харькове начался с нескольких взрывов на Салтовке. Прогремели в соседнем микрорайоне.
Я в этот момент гуляла с Гектором, пёс пригнулся и испуганно побежал в сторону дома.
Через минуту позвонила Лена
– Ань, это у меня! У нас во дворе!
Лена живет в самой обычной девятиэтажке, из военных стратегических объектов рядом – продуктовый магазин и аптека.
К Лене на балкон прилетел металлический осколок размером с грушу. Она сказала: “Сохраню его на память”.
В подъезде вышибло окна и двери, в нескольких квартирах сорвало кондиционеры, во дворе осколками посекло автомобили.
Официальная информация уже появилась. Стреляли из реактивной системы “Ураган”, один снаряд весом 280 кг попал в автобусную остановку, другой – во двор жилого дома.
Двое ранены: 30-летний парень и мужчина 72 года, который через несколько часов умер в больнице.
Здравствуй, август.
П.С. В отделении, где я выхаживаю маму, лежат тяжелые “инсультники”, некоторые совершенно обездвижены. Но даже они вздрагивают во время взрывов…
