Однажды в разгар компании за Юру, в которой и я принимала некоторое участие, я зашла в ФОТОЛАБ на Кузнецком мосту (это в Москве) и увидела там Ивана Урганта. Кажется, он забирал какие-то фотографии и беседовал с менеджером. Я дождалась конца беседы, подошла к нему и спросила, чтобы не ошибиться, он ли Иван Ургант, что, конечно, было совершенно глупо, потому что он один такой совершенно всегда узнаваемый, в отличие от многих его попсовых собеседников с мгновенно забываемыми, более того, похожими одно на другое лицами.

Он, конечно, ответил ДА.

Я представилась, понимая, что имя мое ему ничего не скажет, но все-таки, и спросила, знает ли он, кто такой Юрий Дмитриев, Иван опять сказал да или конечно, и тогда я предложила ему поучаствовать в компании по защите Юры – то ли письмо подписать, то ли что-то там сказать, ну, в общем, поучаствовать.

Я не обсуждаю сейчас, могла бы что-то изменить в судьбе Юры эта развернувшаяся по всему миру компания, если бы ее поддержало еще больше народа, вероятно, не могла, но это очень и очень поддерживало Юру, тем более, что отчасти и благодаря нашей правозащитной компании дело Юриной жизни – найденный им расстрельный полигон Сандармох в Карелии – стал одним из самых ныне известных мест сталинских расстрелов 30-х годов и настоящим местом памяти…

– Вы знаете, – ответил мне Иван, интеллигентно осклабясь, точь-в-точь как он обычно делал в своей передаче на Первом канале, – я никогда не принимаю участие ни в каких коллективных действиях.

И потом доверительно улыбнулся как бы с сожалением, что вот он такой, непринимайка.

Ну я офигела, вздохнула, не нашлась, что сказать приятному молодому человеку, повернулась и пошла по своим делам, размышляя о твердости характеров некоторых выдающихся людей нашего времени и о собственной глупости – была бы поумнее, давно бы могла догадаться.

С другой стороны, Максим Галкин, в ту недавнюю пору любимчик и желанный ведущий любых каналов, ток-шоу и корпоративов, на мое письмо о Юре , его жизни, гражданском выдающемся подвижничестве и подвиге, и вовсе не ответил, хотя и прочитал…

Давно хотела об этом маленьком и незаметном случае рассказать, да повода не было, а тут все со всех сторон обсуждают очередное кино с теплыми воспоминаниями Ивана о нашем общем городе детства и юности, вот я и вспомнила.

Хотя , если честно, глядя из Киева все это кажется такой ерундой в сравнении с войной и только что прозвучавшим в очередной, тысяча сто двадцать второй раз, сигналом воздушной тревоги…

Бедный, бедный мой друг Юрий Алексеич Дмитриев, как же мне горько, тошно и страшно за тебя, томящегося в Мордовских лагерях. И твое подвижничество и возвращение исторической памяти все так же важно, даже еще важнее.

Из-за войны.

Торецк под постоянным обстрелом, КАБы, авиабомбы, дроны – весь набор. Клубы белого и черного дыма заволакивают город.

И весь набор больных и немощных бабусь и дедусь, которые досидели до последнего, и бесконечные звонки родственников, рыдающих в телефон и умоляющих вывезти своих близких, люди с животными, семьи с детьми, кто-то раненый, есть и погибшие…

Но с каждым живым – с каждым! – надо хоть два слова сказать, ободрить, улыбнуться из последних сил, помочь сесть в машину и мчать прочь как можно скорее, скорее, скорее. Пересадить в следующую машину – и в пекло обратно…

Третий день подряд.

А вообще за последние полгода я видела Филиппа один раз – он приезжал ко мне на день рождения, а так он постоянно волонтерит на Донбассе, помимо прочего доставляет воду в отдаленные поселки вдоль линии фронта.

И все это всегда бесплатно.

Но сейчас они уже просто не вывозят: при такой интенсивности эвакуации не хватает денег ни на бензин, ни на мелкий ремонт вечно ломающихся машин, ни на лекарства. Когда они там едят, и едят ли вообще – я уж и не спрашиваю.

Все, чем я могу помочь сыну и его бравым товарищам, – попросить вас, дорогие мои люди, насобирать им денег.