6 июня 2023г.
Сегодняшний день, вероятнее всего, войдёт в историю Украины такой же чёрной датой, как 26 апреля 1986 года.
Я тогда была ребёнком, но запомнила дикую, нарастающую с каждым часом тревогу, которая царила дома.
Когда рванул реактор на Чернобыльской АЭС, информации было крайне мало, в телевизоре – молчание.
Помню, папа постоянно созванивался с каким-то своим приятелем по домашнему, еще дисковому телефону. И по обрывкам его фраз, даже скорее по интонациям, я понимала – пришла большая беда. Катастрофа.
Сегодня у меня весь день похожие ощущения. Я, так же как и вы, не отлипаю от новостей.
Каховская ГЭС взорвана, уничтожена. Сотни домов утоплены. Тысячи судеб искалечены. Убытки будут исчисляться миллионами, последствия – веками.
Кадры, которые, думаю, никогда не забудет ни один украинец – бегущий по улице ошарашенный бобёр; парень, уговаривающий корову не бояться воды; девушка, которая несколько километров несёт на руках дворняжку
– Зачем вы её несете? – спрашивает корреспондент.
– А как иначе? – искренне удивляется девушка.
И уплывающий в даль дом. Целиком.
В начале войны моя подруга Юля наблюдала в окно, как оккупанты вывозят на броневиках её производство – рулоны ткани, фурнитуру, фрагменты станков.
Я тогда слушала её в ужасе. Знаю, как много она отдавала этой работе.
Сейчас смотрю на мужчину, который провожает свою жизнь, плывущую по реке, и сквозь его “юмор” чувствую чудовищную боль
– Прощай домик, хороший ты был…
Не могу, весь день плачу. Господи, если ты есть, осудишь ли ты нас за то, что мы искренне желаем захлебнуться в этой воде всем оккупантам, в трёх поколениях?
П.С. Я готова принять в родительский дом семью с собаками любой породы. Трёхкомнатная квартира, правда, Харьков Салтовка.. Но всё же лучше, чем просто тонуть.
Пожалуйста, не отчаивайтесь, приезжайте. Мы есть друг у друга.
10 июня 2023г.
Встретились со старым другом выпить кофе, что в последнее время случается редко (и старый друг, и встретились, и кофе).
Первые пятнадцать минут так классно было – общих друзей обсудили, успехами детей похвастались, ну всё, как у людей.
А потом Сережа зачем-то вспомнил акулу. Ту самую, египетскую.
Полез в телефон и стал искать “прикольный мемчик, очень ржачный, ты не видела?”.
– Нельзя ржать над смертью, Сережа, – упёрлась я, – Тем более такой жуткой, тем более совершенно неизвестного человека, тем более… Да к чёрту “тем более”, нельзя ржать над смертью, Сережа.
И мы стали спорить.
И я вроде все Сережины аргументы понимаю. И про справедливую острую ненависть, и про непрощение, и про “нелюди”.
Но в моей системе ценностей есть встроенная опция – нельзя ржать над смертью. Никогда, не над какой.
Можно остаться глухим к чужому горю, пройти мимо, пожать плечами. Плюнуть на могилу можно, если это могила подонка.
Но ржать над смертью нельзя.
Так же, как нельзя уплыть на лодке, спасаясь от наводнения, и оставить привязанной собаку.
Так же, как нельзя отправить школьницу в приют за рисунок “миру мир” разноцветными карандашами.
Одинаковое нельзя.
Оно не имеет национальности, не зависит от вероисповедания, никак не связано с размером в обществе, профессией, языком, страной, цветом волос, маркой автомобиля.
Разве нет?
Ну, вот смотрите, двадцать четвертого февраля один мой сосед поставил у лифта клетку с шиншиллой, сел в машину и уехал. Второй эту клетку у лифта взял и отнёс к себе домой. Отогрел перепуганного зверька и даже спросил у меня телефон зоопсихолога, уточнить, как мол ей, шиншилле, лучше переносить стресс.
Поднимите руки, для кого имеет значение кто из этих мужчин за кого голосовал? Прививался ли от ковида? Крещеный ли? Гей? Вегетарианец? Чиновник? Водитель троллейбуса?
Мне почему-то кажется, что никто сейчас руку не поднял.
Просто потому, что парадигма “хорошо” – “плохо” она сама по себе, вне контекста.
Вот это встроенное “нельзя” (его еще называют совесть, или бог) оно у каждого свое, безусловно, мы ж не под копирку выросли, но это – постоянная величина, константа. Его не могут изменить даже самые чудовищные обстоятельства.
Короче, каминг аут – ржать над смертью нельзя.
П.С. Лично мои ощущения. Никому не навязываю.
21 июня 2023г.
Позывной “Проездной”.
Ездили с Гектором в область, забрать посылку. Из далекой заграницы передали для ребят в госпиталь большой ящик – трусы, носки, футболки.
Посылка доехала до небольшого посёлка под Харьковом и ждёт там.
– Заберёте?
– Заберу!
Так сложилось в последний год, что любая моя поездка по волонтерским проектам – это обязательно жопа мира, да такая, что не всякий джип решится.
(Пользуясь случаем, хочу передать привет мужику, который весной сапёрной лопаткой откапал меня из песка под Змиевом. Потому что “та, тут горочка небольшая, я заеду”. Ага).
Всякий раз после таких ситуаций думаю: в следующий попрошу кого-то из знакомых мужчин съездить. Но еще ни разу не попросила.
Машинка у меня маленькая, городская, девчачья в общем. Да и я не такой прям матёрый водила.
А тут навигатор говорит, мол, недалеко, дорога ровная – справишься.
И мы поехали.
Надо сказать, я всегда таскаю с собой собаку если еду за город по волонтерке. Не оставляю дома просто из-за страха, что бахнет ракета, а меня нет рядом.
Пёс давно привык сидеть на заднем сидении обложенный ящиками, пакетами, коробками. Хорошо если это авторские конфеты из Днепра или тридцать килограмм лимонов из Греции – он не ест ни то, ни другое. Однажды ему пришлось полтора часа провести между огромным свёртком сала и коробкой воблы. Ребята, которым мы это отвозили, выписали ему на клочке бумаги “грамоту” за выдержку и героизм.
Фраза, которая уже давно стала устойчивой
– Как я вас узнаю?
– Из окна моей машины торчит голова добермана.
Она действительно торчит. Большая и любопытная.
Так вот, поехали мы в область. Едем, всё хорошо, я во все повороты удачно повернула, что бывает нечасто. И тут блокпост. Я в сумку – документов нет. Забыла.
Пока медленно двигаемся, Гектор дремлет, я репетирую идиотскую улыбку и выдумываю жалкие объяснения о том, что не диверсант, просто в голове у меня опилки, блин.
И в момент когда парень бодро выкрикивает “документы!”, доберман просыпается и высовывает голову в окно.
.
Военный отскакивает, я улыбаюсь, по-идиотски, конечно, и говорю: “Это у меня проездной”.
Хлопцам на блокпосту шутка страшно понравилась. Они смеялись и желали нам счастливого пути.
И мы действительно счастливо съездили. Не застряли, не счесали, не прокололи, не наехали, посылку забрали. Возвращаемся.
Мне тревожно, думаю, второй раз шутка не пройдет, да и ребята могли смениться. На всякий случай говорю Гектору: “Просыпайся сынок, время смотреть в окошко”.
Подъезжаем. А ребята сами к нам бегут.
– Проездной! Проездной! Смотрите, проездной снова!
Гектор от такого внимания заулыбался, приосанился и звонко всех приветствовал. Думаю, парень на мотоцикле рядом оглох. Прости чувак.
А посылочку мы уже и в госпиталь отвезли, спасибо, Аля.
27 июня 2023г.
Семьдесят! Сегодня отвезла еще десять ТV в харьковский военный госпиталь. Итого, друзья: в нашем проекте юбилей – 70 телевизоров.
Круто, всего за полгода мы с вами, выражаясь чиновничьим языком, буквально “осуществили государственную программу по модернизации лечебного заведения”.
Мальчишки смотрят фильмы в палатах, посетители –информационные ролики в холлах, доктора видят крупные планы в операционных, а дежурные на постах – четкие кадры с пропускных пунктов.
Всё началось в январе этого года, когда незнакомая девушка написала мне, что они с подругами хотят помочь госпиталю, просила выяснить, что нужно. В госпитале мне сказали “если можно, телевизор, а то даже футбол ребятам посмотреть негде”. Девушке эта идея не понравилась, я пожаловалась вам и неожиданно родился классный проект.
За неполных шесть месяцев мы превратили больничные палаты в комнаты, а расширители в холлы. Именно так “работает” телевизор на стене – создает атмосферу дома что ли, ну точно снимает унылый флёр государственного учреждения.
Потом хирурги попросили специальные ТV для операционных, а военные для своих секретных задач на кпп. Мы всё сделали.
Кроме самих телеков, была еще куча сопутствующих штук: кронштейны, кабеля, роутеры, адаптеры. Это я к тому, что ничего не пылится на складах – всё подключено и работает.
Сегодня, без всякой обиды или горечи, хочу сказать, что проект “телевизоры для госпиталя” подошел к логическому завершению. Это чувствуется по вашим реакциям – устали, да и сбрасываться еще есть много куда, объективно.
Тем более, всё как началось неожиданно, спонтанно, вихрем, так и заканчивается – невероятно символично. Например, мне на десятый телевизор в этой партии немножко не хватало. Вдруг читатель из Америки просит передать ему “зелёную книжку” (это мой сборник 2016 года) мол, появилась оказия. Я передаю, а он в виде благодарности, перечисляет на проект “телевизоры” случайную сумму. И как раз ту, которой не хватает.
А еще товарищ подполковник всё грозился “выписать мне медаль” и мы смеялись. А тут взял и приехал с наградой. Я засмущалась ужасно, но потом спохватилась – это не моя награда, это наша общая.
Я хочу обнять каждого, кто принимал участие в проекте “телевизоры для госпиталя”. Знаете, был перевод – восемь гривен. Может и ошибка, но мне представляется бабулечка, которая отщипнула от своей мизерной пенсии. До слёз. А были и такие переводы (несколько), что я зависала над окошком адресата и не знала каким капслоком написать слова благодарности.
И мне действительно хочется для каждого, кто принимал участие в проекте, сделать что-то хорошее и полезное.
Единственно, что я умею делать профессионально – это работать со словом.
У меня есть несколько авторских курсов о том, как писать хорошие тексты. И я бы хотела организовать такой бесплатный мастер-класс в онлайне, но не знаю, как это сделать технически, участников проекта – сотни. Если есть специалисты среди читателей, буду благодарна за помощь.
Не переключайте, еще будет длинное, но важное послесловие.
Первое.
Я по-прежнему остаюсь с госпиталем и думаю это навсегда. Как сказал один доктор кому-то по телефону: “Не надо мне тут рассказывать, у нас есть свой волонтер, собственный!” 
. Поэтому, всё, что вы передаете посылками, пакетами, ящиками, я всегда отвожу, не переживайте. Из последнего, Дарина, низкий поклон за пижамы, памперсы, капельницы и остальные пять коробок необходимых мелочей.
. Поэтому, всё, что вы передаете посылками, пакетами, ящиками, я всегда отвожу, не переживайте. Из последнего, Дарина, низкий поклон за пижамы, памперсы, капельницы и остальные пять коробок необходимых мелочей.Второе.
Сергей и Тамара спасибище за аквариум (который оказался целым белазом, и мы пёрли его двумя машинами)). Пані Поліна встановила його у бібліотеці шпиталю, зараз відстоює воду, готується. Каже, що то буде для хлопців мати терапевтичну дію. Тому в мене прохання до харківських акваріумістів: якщо у вас є зайва красива рибка, поділіться, будь ласка.
Третье.
Пані Поліна ще має задум (от же невгомонна жіночка) організувати з хлопцями невеличкий імпровізований ансамбль, музичний гурт. Пояснює, є багато поранених, які вміють грати на інструментах, але самих інструментів у клубі шпиталю нема. Тому, якщо у вас вдома запилилася гітара, чи бандура, чи навіть рояль, напишіть мені. Це той випадок, де “барабани” реально знадобляться.
Четвертое.
Я недавно попала не в стационар госпиталя, где бываю постоянно, а в отделение поликлиники. И ужаснулась. Там какая-то совершенно бесконечная очередь и девочки в регистратуре по совковым традициям записывают данные ручкой в журнал. Бойцы, чтобы добыть справку, стоят часами под стенкой. Стыдно. Хоть немного исправить ситуацию можно с помощью нескольких ноутбуков, – объяснили мне в госпитале. Обращаюсь к торговым сетям, которые занимаются техникой: там никакой сложной и дорогой видеокарты не требуется, возможно кому-то по силам помочь.
Пятое и последнее.
Так как пост длинный, простите, я тут коротко перечислю всё, чтоб не забыть: нужна техническая помощь в организации масштабного мастер-класса (онлайн формат), нужны аквариумные рыбки (Харьков), нужны музыкальные инструменты (и стойки к ним), нужны ноутбуки (современные, но не мега навороченные).
Обнимаю!
29 июня 2023г.
Старинный друг Ромка приехал на пару дней в Харьков. Он уже лет девять живет с семьей в Братиславе, эмигрировал в Словакию сразу после аннексии Крыма. А тут вырвался. По делам, да и вообще “родной город, как ты там?”.
Едем по центру, Ромка тяжело вздыхает и с каждой улицей разговаривает
– Что же они с тобой сделали, твари!
А я верчу головой и не понимаю, о чем он.
Глаз настолько привык к покорёженным фасадам и забитым фанерой окнам, что я этого просто не вижу.
Не замечаю бетонные блоки на проезжей части, не обращаю внимания на заклеенные крест на крест витрины.
Напротив. Всякий раз отмечаю, что включили очередной светофор на перекрестке или заработал еще один магазинчик во дворе. Вернулись дети, открыли парки, пробка на Сумской.
И такая у нас с Ромкой оказалась разная реальность, что он едет по городу со слезами, а я с улыбкой.
Так странно.
А тут еще Танечка позвонила, снова в печали. Они с малым уже больше года в Швейцарии, и она до сих пор не понимает возвращаться ей или сидеть там.
– Дом вроде целый, но работы нет. Тут всё не моё, всё чужое, но за малого страшно, прилетает же еще у вас…
Прилетает, да. Но мне кажется, и это ни в коем случае не совет, просто ощущение, что вот эта жизнь на шпагате, она убивает больше, чем страх ракеты.
Я слушаю многих друзей и знакомых, которых война зашвырнула за тысячи километров, и в голосах большинства из них слышу ужасную боль. Потерянность, отчаяние, слёзы.
Знаю девушку, которая до сих пор не распаковала харьковские чемоданы. Пятнадцать месяцев они стоят в углу ее социального жилья в Гамбурге.
Друзья, я понятия не имею возвращаться вам или оставаться. Но хочу показать мой город таким, каким вижу его сегодня. Ромка увидел по-другому.
В гидропарке, где мы гуляем с собакой, вышли на воду байдарочники, очень красиво. На днях встретили там девушек-художниц, которые устроили на берегу небольшой пленер, стояли с мольбертами и рисовали пейзажи.
Сережина мама вчера отправилась на дачу в Старый Салтов, не смотря на угрозы сына привязать эту восьмидесятилетнюю женщину к батарее. Она все равно поехала, потому что там “малина пропадает, а у черешни ветки гнутся, так рясно уродила”. И, правда, видно по городским фруктовым деревьям, урожай отличный.
Утром ходила за кормом для Киры, там на втором этаже открыли несколько совершенно новых магазинчиков – ткани, фурнитура. Как мне пояснили “швейка вернулась в Харьков”.
Возле моего дома заработал частный детский сад. Детвора с утра верещит в песочнице – оказывается это очень приятный звук .
.П.С. Воздушная тревога – каждый день. Скотч с окон я еще не снимала. Никто не снимал.
4 июля 2022г.
Десять гитар, два аккордеона, балалайка, саксофон и трехлитровая банка с рыбками.
Так замечательно мог бы начинаться сегодня протокол моего задержания. Но мальчик полицейский всё время хихикал и никак не мог заполнить бумажки.
Сначала серьезный был такой
– Причина остановки – затруднена или невозможна видимость, бубубу, права, техпаспорт.
– Анна Иосифовна?
– Нет, Безумный Шляпник.
У меня реально весь салон забит под крышу: книжки, памперсы, носки и оборудование для вокально-инструментального ансамбля.
Я ему: Никакой это не сундук, это – аккордеон. Два.
Он мне: А на пассажирском, между балалайкой и саксофоном, что зажато?
– Рыбки.
– Рыбки?
– Рыбки.
Мне кажется, сами гупёшки подняли головы и стали прислушиваться к этому невероятно содержательному диалогу.
Мальчик улыбается, но не сдается.
– Вы всегда так небезопасно грузы перевозите?
– Нет, тут обычно еще доберман сидит, но сегодня ему места не хватило.
Отпустил, что со Шляпника возьмешь.
Друзья, спасибище, вы крутые. Как сказала утром девушка с последней, десятой гитарой: “Ух ты у вас безразмерная машинка”.
Это ваша отзывчивость безразмерная, мои дорогие.
Десять гитар, два аккордеона, балалайка, саксофон и трехлитровая банка с рыбками – уже в госпитале. Обживаются.
12 июля 2023г.
Тапочки левые, один к четырем.
Помните рассказ из шести слов, который приписывают Хемингуэю – “Продаются ботиночки детские, неношеные”. Красивая литературная легенда создана, чтобы показать – талант способен вместить в одно предложение целую драму.
Помню, мы еще на третьем курсе спорили. Я говорила, что драма тут домысливается. Возможны варианты. Купили девчачьи, а родился мальчик. Или малыш проскочил сезон, вырос. Да мало ли причин для такого “объявления в газете”.
И вот сегодня я получила список из госпиталя – расходники: моющее, туалетная бумага, такое.
Там между пеленками и мусорными пакетами странный пункт “тапки лев. 1:4”.
Пишу, мол, всё ясно, всё привезу, только про тапки не поняла совсем.
А мне отвечают: “Більшість військових – правщі, тож на міни стають правою ногою”.
Так спокойно, так буднично поясняют. А я сижу перед ноутбуком и не могу больше выговорить ни слова.
Современная малая проза. Вмещусь даже не в шесть легендарных слов, а в четыре.
“В госпиталь нужны тапочки, левые”.
18 июля 2023г.
Лет пятнадцать назад я ездила в Америку, как тогда говорили “по обмену опытом”. На самом деле это была довольно экспериментальная программа, в которой украинских журналистов и мелких чиновников посадили в один самолет и отправили за океан учиться дружить между собой.
Чтобы пройти отбор в группу, нужно было заполнить ахулион бумаг, как бы доказывающих, что ты достоин. Мне особенно запомнилась одна – “ваша волонтерская деятельность”.
Тогда еще термин “волонтер” был непопулярным, непонятным и каким-то буржуазным что ли. Нам приходилось переспрашивать организаторов, что, собственно, они имели в виду.
Американцы пожимали плечами, но уточняли, мол, нужно рассказать каким образом ты приносишь пользу миру, без оплаты.
Мне повезло, я тогда вела несколько социальных проектов просто потому, что они мне нравились. Например, писала о собаках из городского приюта, искала им семьи. Оказалось, это хобби вполне себе прокатит за “волонтерскую деятельность”. Мою бумажку приняли, и я радовалась, что обдурила американцев.
Потому что какое же это волонтерство? Волонтерство это же огого – польза миру! А не какие-то там заметки про собачек.
Не буду лукавить, большей части нашей группы свои бумажки пришлось “нарисовать”.
Но дело не в этом. Или в этом.
Уже там, за океаном, обмениваясь, так сказать, опытом, мы спросили у простого вашингтонского клерка, чем он занимается в выходные дни.
Без всякого пафоса, гордости или кокетства, парень в строгом костюме рассказал нам, что по субботам ездит в соседний штат, в заповедник, чистить вольеры для рептилий.
Потом была эзотерическая барышня-корреспондент из Огайо, которая, описывая свой день, упомянула чтение книг бабушкам в местном хосписе. Упомянула буднично так, где-то между ромашковым чаем и йогой.
Еще там, в штатах, я поняла, что волонтерство – это не какой-то особый, героический вид деятельности. Это часть жизни обыкновенного человека. Любого достатка, статуса и вероисповедания.
Кстати, тот парень, клерк из Вашингтона, очень классно ответил на наш вопрос “зачем вы это делаете?”. В простом переводе он сказал: “Если я могу помочь, то должен”.
Вот и всё.
Туда же канадская история, помните, я несколько раз рассказывала, как меня удивили люди с бидончиками в городе Виннипег. В жаркий день взрослые, дети, старики, чиновники, полицейские, священники – все шли в городской парк и несли воду. Напоить животных, полить кусты и деревья. Это не было какой-то заранее объявленной акцией, митингом или “волонтерской деятельностью”.
В доме, где я останавливалась, это выглядело так
– Брайан, ты смотрел на градусник? Надо идти в парк, там все пересохло!
Будем честными, у нас по-прежнему, люди расставляющее во дворах обрезанные баклажки с водой для бездомных кошек, считаются немного городскими сумасшедшими.
Понимаете, в этом и фишка. “Если я могу помочь, то должен” – не героический слоган, а часть ментального кода.
Мне подруга, которая сейчас в Британии, рассказывает, что там человеку, который “не приносит пользу миру, без оплаты” в приличном доме чаю не нальют. Вот настолько это презрительно и вообще моветон.
А мы вчера забираем три телеги с пеленками, шампунями и прочим моющим для госпиталя, а нам девушка в окошке заказов восторженно так говорит: “Вы волонтеры?! Я смотрю, все гели – мужские и станки для бритья. Наверное, туда повезете?”. И пальцем куда-то в небо тычет.
Как будто я с другой планеты и от вас, девушка, чем-то отличаюсь. Да ничем.
Тут еще государство постаралось відокремити, так сказать. “День волонтера”, “Волонтер года” или мое любимое “А вы зарегистрированный волонтер?”.
Нет, ребят, в здоровом обществе это вообще не так работает.
Не существует никаких отдельно взятых людей на букву “вэ”. Не должно быть, мне кажется, такого разделения. Не в воюющей стране, не в мирной.
Иначе получается искаженное представление о помощи. Наташка, компания которой закрывает фанерой вышибленные взрывами окна, уже трубку перестала брать. Оттуда бесконечно сыплются претензии и требования типа “Вы должны! Вы же ВОЛОНТЕР!”.
Нет такой профессии и должности нет.
Каждый, кто не одинокий старик, не многодетная мать, не инвалид – “волонтер” по умолчанию. Без регистрации и особого статуса.
Тем более сегодня. В Украине.
Представьте себе, что вы собрались в Америку и вам нужно заполнить бумагу “ваша волонтерская деятельность”. Прочерк не принимается.
П.С. По расходникам для госпиталя. Всё по списку закупили и отвезли. И тапочки. Левые. Обнимаю каждого, кто откликнулся. Думаю, на пару месяцев должно хватить.
28 июля 2023г.
Про людей. Смешное.
Я недавно писала про тапочки левые, которые просят в госпитале.
Под рассказом развернулось бурное обсуждение, почему именно левые. Целая ветка образовалась с разоблачительными комментариями.
«Казочка сльозоточива. Можна наступити будь якою ногою на лепесток».
Или
«Міна не під першою ногою лежить, а під будь-якою. Аня знатна казківниця».
Эти милые люди сидели дома, наверное под кондиционером в мягком кресле, и на полном серьезе вычисляли траекторию полета осколков и статистическую вероятность потери левой или правой ноги.
Левой или правой.
Тем временем, через десять минут после публикации, мне написала девушка Лиза, которая договорилась с производством тапочек и те передали 100 штук. Левых. На следующие утро я отвезла их в госпиталь.
Санитарочка меня обнимает, говорит: “Зара хлопців повзуваю, а то в їм в курілку нема в чому вийти”.
Я хотела было расплакаться, но заглянула в комментарии, чтобы найти Лизу и передать ей “дякую”. А там всё та ветка продолжается
«Кількість кроків правою та лівою ногами при ходінні/бігу однакова, тож вірогідність наступити на міну для обох ніг є однаковою».
И я почему-то рассмеялась. Это была не саркастическая ухмылка и не гневный смешок. А такая прям здоровая ржака.
Ну, смешно же, правда.
31 июля 2023г
Про людей. Трогательное.
Занимаюсь с Гектором у кинолога – сидеть, лежать, рядом. Приходит сообщение от Пані Поліни зі шпиталю: “неврологія просить простирадла кольорові. Щоб менше видно кров’яні плями”.
Я бросаю собаке мячик “Апорт!” и пока он бежит, Юле пишу. У нее свое ателье, авторское, она у нас “постельных дел мастер”)).
Гектор еще с мячом не успел вернуться, Юля отвечает: “в среду будут”.
И в среду были.
Еду за город за партией расходников – маски, халаты, капельницы. Пані Поліна пише: “урологія просить труси, штани, футболки великих розмірів”.
Я на светофоре текст копирую и бросаю в окошко Андрею из Днепра, но мне почему-то Ирина из Киева перезванивает
– Це вам величезні труси потрібно?
– Ага!
– Диктуйте адресу.
Вячеслав из Закарпатья пишет “нам тут случайно приехали несколько ящиков кофт флисовых и футболок, возьмете хлопцам”?
– Тю, конечно!
– Я там еще положу немножко расходников для травмы.
Немножко.
Приезжаю на своей машинке на почту, а там посылка размером с индийского слона. Я одной рукой гуглю “срочно взять в аренду прицеп”, другой Лиле звоню.
У Лили Mazda – трансформер, серьезно говорю. На кнопочку нажимаешь, и мазда превращается… превращается мазда… в элегантный самосвал.
Через десять минут Лиля была у меня.
Как это мироздание работает!?
А несколько дней назад Костя из оперблока добавил меня в чат “побутові потреби шпиталю”.
И мой телефон, не избалованный скажу я вам тишиной, от такого натиска стал заикаться.
Потому, что каждую минуту:
– Реанімації потрібно два кондиціонера.
– В рентген нужны москитные сетки на окна. И флешка.
– В лабораторию необходима сушилка для медицинской одежды
– В хірургію потрібна кришка для солдатського туалету
– В інфекцію нада дробина та відра
– В травму нужны обычные лампочки
– В Лор-відділення потрібні мопи для швабр (дуже), миючи засоби, мочалки кухонні, серветки вологі, туалетний папір і дробина…
Сегодня загрузили и отвезли всего, много, двумя машинами. Еду обратно, думаю, звук какой-то новый. А это тишина звенит, потому что телефон замолчал.
Минут двадцать молчал. Всего.
Друзья, мне без вас не справиться.
Им без нас не справиться.
