1 июня 2022г.
Зима. Война. Лето. День 97
Это как что-то немыслимое. Три месяца жизни, которые прошли также быстро, как в детстве заканчивались выходные у бабушки.
Почти 100 дней в изоляции от привычного. Сто дней беременности, которые я не помню. Сейчас у меня есть индивидуальное задание от терапевта — делать каждый день себе фотографию на память утром.
Через год открою папку «война» в телефоне и удивлюсь себе пузатой, маленькой Стасе и всему, что происходит каждый день сегодня, но чудом не остаётся в моей голове. Будто это и не важно. Жить обычную жизнь не получается.
Здесь появится ещё несколько абзацев, но сначала я их отредактирую на свежую голову.
2 июня 2022г.
Зима. Война. Лето. День 97
Это как что-то немыслимое. Три месяца жизни, которые прошли также быстро, как в детстве заканчивались выходные у бабушки.
Почти 100 дней в изоляции от привычного. Сто дней беременности, которые я не помню. Сейчас у меня есть индивидуальное задание от терапевта — делать каждый день себе фотографию на память утром.
Через год открою папку «война» в телефоне и удивлюсь себе пузатой, маленькой Стасе и всему, что происходит каждый день сегодня, но чудом не остаётся в моей голове. Будто это и не важно. Жить обычную жизнь не получается.
Здесь появится ещё несколько абзацев, но сначала я их отредактирую на свежую голову.
5 июня 2022г.
Я понимала, что чем дольше мы не выезжаем, тем сильнее травма в наших головах. Оккупация, изоляция, дефицит и террор. Ты как бы в порядке, но вообще нет.
⠀
32 дня назад я ехала на заднем сидении машины, пила кока колу впервые за месяц и не понимала произошло ли то, что произошло. Сегодня я понимаю почему на войне стаж считают по принципу «год за полтора», а программы для переселенцев актуальны первый месяц — ты его просто не помнишь.
⠀
За этот месяц нам помогли десятки раз все, кто мог от организаций, которые делают документы до посылок с детскими вещами, которые я не смогла забрать из Херсона. Все эти люди были готовы отдать ещё больше, помогать ещё чаще и просто держать меня за руку, чтобы я держала в руках себя.
⠀
Параллельно с этим, я поняла как ужасно себя чувствуют выехавшие 😑 в Херсоне осталась мама и каждые сутки без связи проходились по мне катком из чувства вины, тревоги и отчаяния. Каждая воздушная тревога, прилёт и чашка кофе становились причиной упасть в яму уныния, а потом долго доставать себя оттуда.
⠀
Волонтёрство стало ещё более сложным с точки зрения коммуникации, расстрелянные колонны, раненные водители и люди из Херсона без какого-то понимания ситуации. Организационные вопросы стали настолько острыми и дебильными, что вся команда попросила себе два дня выходных 🙈 хотя об этом я ещё расскажу.
⠀
При этом, тебя никто не понимает, кроме таких же выехавших. Местные «здесь» почувствовали войну только закрытым бизнесом и перекрытыми улицами, местные «там» считают, что ты живёшь обычной жизнью и забыла про Херсон. А ты живёшь в нескольких сотнях километров от дома, на постоянной панике, не зная вернёшься ли туда вообще. Читаешь новости о том, как выгорел лес, где ты вырос и взорвалась на пляже мина, где каких-то 10 лет назад купался ты, но уже не будут твои дети.
Слушаешь про рубли в городе, симки в обмен на паспорт, друзей в плену и тихонько плачешь потому, что ничего с этим не сделать.
⠀
Де б не носило скофа по чужих краях,
Я вертатимусь додому по дорогах і полях.
Боляче, коли побачив вдалині рідний маяк
І хочеш море переплить до нього, але нема як.
24 июня 2022г.
Я понимала, что чем дольше мы не выезжаем, тем сильнее травма в наших головах. Оккупация, изоляция, дефицит и террор. Ты как бы в порядке, но вообще нет.
⠀
32 дня назад я ехала на заднем сидении машины, пила кока колу впервые за месяц и не понимала произошло ли то, что произошло. Сегодня я понимаю почему на войне стаж считают по принципу «год за полтора», а программы для переселенцев актуальны первый месяц — ты его просто не помнишь.
⠀
За этот месяц нам помогли десятки раз все, кто мог от организаций, которые делают документы до посылок с детскими вещами, которые я не смогла забрать из Херсона. Все эти люди были готовы отдать ещё больше, помогать ещё чаще и просто держать меня за руку, чтобы я держала в руках себя.
⠀
Параллельно с этим, я поняла как ужасно себя чувствуют выехавшие 😑 в Херсоне осталась мама и каждые сутки без связи проходились по мне катком из чувства вины, тревоги и отчаяния. Каждая воздушная тревога, прилёт и чашка кофе становились причиной упасть в яму уныния, а потом долго доставать себя оттуда.
⠀
Волонтёрство стало ещё более сложным с точки зрения коммуникации, расстрелянные колонны, раненные водители и люди из Херсона без какого-то понимания ситуации. Организационные вопросы стали настолько острыми и дебильными, что вся команда попросила себе два дня выходных 🙈 хотя об этом я ещё расскажу.
⠀
При этом, тебя никто не понимает, кроме таких же выехавших. Местные «здесь» почувствовали войну только закрытым бизнесом и перекрытыми улицами, местные «там» считают, что ты живёшь обычной жизнью и забыла про Херсон. А ты живёшь в нескольких сотнях километров от дома, на постоянной панике, не зная вернёшься ли туда вообще. Читаешь новости о том, как выгорел лес, где ты вырос и взорвалась на пляже мина, где каких-то 10 лет назад купался ты, но уже не будут твои дети.
Слушаешь про рубли в городе, симки в обмен на паспорт, друзей в плену и тихонько плачешь потому, что ничего с этим не сделать.
⠀
Де б не носило скофа по чужих краях,
Я вертатимусь додому по дорогах і полях.
Боляче, коли побачив вдалині рідний маяк
І хочеш море переплить до нього, але нема як.
1 июля 2022г.
У войны не женское лицо. У неё их тысячи и сменяются они бесконечно быстро и бесконечно долго.
У войны лицо моей дочери, которая сначала месяц сидит дома ради безопасности, а потом неделю ездит по 8 часов в забитой машине, выезжая до рассвета, чтобы эвакуироваться.
У войны лицо моего сына, который первые сутки после рождения побывал в бомбоубежище 8 раз. Орал громко, я бы тоже так сделала, если бы могла.
У войны лицо моего мужа, который поседел за эти 129 дней больше, чем за 30 лет до этого. Я не считаю его новые морщины и боюсь услышать решительное «еду на 0».
У войны лицо моей мамы, которая на взрывы вдалеке говорит «еще нужно суп доварить» и отказывается эвакуироваться, называя десятки причин.
У войны моё лицо. Заплаканное, уставшее, похудевшее и чуть осунувшееся. Вы вообще знали, что в косметологии есть понятие «лицо войны» для женщин?
У войны лицо солдата. За два дня до войны Лёня скинул селфи в казарме, следующее мы получили через несколько недель. Там были два разных человека и моё признание себе в том, что происходит пиздец, если даже всегда радостный Лёня так выглядит.
У войны лицо моей подруги, которая носит статус беженки во Франции. 4 месяца без мужа с полугодовалым ребёнком и знанием французского родом со школы. Такая же заплаканная, растерянная и с надеждой вернуться домой.
У войны не женское лицо. У неё их почти 50 миллионов.
День 128 полномасштабной войны в Украине.
10 июля 2022г.
День, где я переживаю о своих толстых коленках, о выезде из Херсона, о детях и своём здоровье. День, где Стася переживает, что мы больше не придём на качели кататься и требует в 21:32 отправиться на прогулку.
День, когда я ловлю себя на страшных мыслях о том, что война забирает всё самое любимое и прошу оставить всех любимых живыми. Остальное готова отпустить.
У кого что болит 😑
17 июля 2022г.
Проснуться в 5 утра от страшной сирены, понять, что всё ок. Гулять с детьми и есть мороженое, пока обсуждаете что делать в случае обстрела и какой провизией нужно затарить маму. Показывать ей внука по видеосвязи и здесь особенно злое «блять» потому, что я ненавижу такие долгие расставания с мамой.
Качать ребёнка под вой сирены, на которую он не реагирует — слышит её с рождения несколько раз в день. Пить кофе в кофейне под домом с двумя детьми, а не вдвоём потому, что нет времени для свиданий.
Получать цветы без повода. Первый раз за войну. Как осколок из прошлой жизни, где его главная головная боль была «понравятся ли мне цветы», а не «прилетит ли в нас ракета»
Я всегда говорила, что окрошка это будто олицетворение пословицы про «слепила из того, что было» и вот сейчас наша жизнь похожа на эту пословицу. И на ненавистную окрошку тоже похожа. Когда всё, что у тебя есть, никогда бы не стало жизнью одного человека в здравом уме. Только кто из нас теперь в здравом уме 🥲
Война, день 143
19 июля 2022г.
Каждый день я начинаю с проверки новостей «как в Херсоне» и сверяю это с тем, что говорит мне мама. Знаете ведь как оно бывает, мамы никогда не говорят о плохом до конца, чтобы не расстраивать и не нагнетать. Ведь «всё будет хорошо» — исключительно мамина фраза, это папа может дёгтя в мёд насыпать.
Каждый вечер я заканчиваю с такими диалогами. И не прекращаю закидывать удочку про «может, приедешь к нам», хотя знаю, что это она ждёт нас дома.
Я пять лет жила на таком расстоянии от неё, но никогда так долго. Помню, как делила стипендию, чтобы обязательно хватило на билет домой, как с зарплаты железно откладывала 4 поездки в месяц. Я знаю, что взрослые люди умеют жить на разных материках с мамами, видеться по фейстайму и приезжать раз в год, а то и реже. Но я не из них.
Редко пишу здесь о том, как сильно я скучаю потому, что она тоже читает. И тоже плачет по ту сторону экрана.
Очень хочется вместо всего этого сидеть на лавочке под навесом, есть крыжовник и считать сколько мяса с пивом нужно купить на выходные, мама уже приготовила мангал.
23 июля 2022г.
Время больше ничего не значит. Февраль, щелчок, август на носу.
Мы уехали из Херсона 3 месяца назад. Кажется, пара недель прошла.
Время и правда больше ничего не значит, кроме условных отсчётов. Через час нужно вернуться с детьми с прогулки. Два часа не отвечает мама. Через четыре вернётся муж с работы. Через 12 часов выйдет на связь солдат.
Я отсчитываю сколько мне осталось спать, как давно ел мой ребёнок, когда можно сорвать пластырь после анализа крови.
У меня есть сегодня, есть сейчас и этого достаточно, это больше, чем у многих сегодня. Они жертвуют своими жизнями, чтобы у меня было это время.
Время спешит быстрее, чем я успеваю ставить отметки. Февраль, щелчок, август на носу. Эта война не первая и не последняя, но единственная на моем веку. Но сегодня без 2 дней 5 месяцев, как я впервые услышала свист ракеты и крик мужа «быстро в подвал»
Время на войне ничего не значит. День 149
31 июля 2022г.
Последнюю неделю отовсюду слышу две вещи: кто-то знакомый погиб и кто-то знакомый устал от войны. Обе новости заставляют гореть меня так сильно, что я вполне сошла бы за химарс, не будь в декрете.
Я не знаю как пережить потери. Гражданские, боевые, материальные и не очень. Не знаю как смотреть на квартиры друзей, от которых осталось абсолютное ничего. Как читать «погиб в бою, потерял много крови» и не плакать. Как слышать «дети остались без отца» и не выть. Как смотреть на эти фото, видео и читать новости про обстрелы, чтобы не сойти с ума.
Я не знаю как пережить ещё один день, пока в чате не загорится «доброго ранку, як ви?» и услышать, как все начали новый отсчёт до нового сообщения.
Я не знаю как на фоне этого можно сказать, что ты устала от войны и уже не знаешь зачем мы воюем. Не знаю как можно сидеть спокойно в странах Евросоюза, обсырая Украину с текстом «я сделала достаточно, чтобы война закончилась, больше не доначу»
Достаточно это сколько? Вы можете себе представить солдата, который говорит, что он сделал достаточно и покидает поле боя?
Я не знаю как отмолить то, что ракета летит точно в цель по украинским солдатам потому, что ты её туда направил, а кто-то сдал точку.
Я много чего не знаю.
Но точно знаю что делать этим людям.
Устал от войны — е*ашь на фронт, не можешь на фронт — е*ашь в Россию, там нет войны. Не пускают на границе — е*ашь через Крым, заодно пообщаешься с людьми в оккупации, пожалуешься им как сильно ты устал от войны.
Украинцы не устанут от войны до тех пор, пока солдаты рф не сложат оружие и не покинут её территорию. Я не устану от войны, пока она не уйдёт из моего дома. И если ты устал от войны, перечитай предыдущий абзац, а потом начинай е*ашить. Если не на фронт, то на его благо. Потому, что только так она закончится.
2 августа. 160 дней идёт война.
В Одессе арбузы по 30 за кг, пока в Херсоне за 60 можно купить арбуз.
В Одессе прогулки под звук сирены, пока в Херсоне гуляют под звук взрывов.
В Одессе я, пока в Херсоне мама.
5 месяцев Херсон оккупации, 3 месяца я за его пределами.
Очень хочется домой. Хочется, чтобы каждый россиянин чувствовал тоже самое. Хочется, чтобы дочь не знала в 2 года слово «сирена» и что нужно бежать в укрытие. Хочется, чтобы с фронта все вернулись домой живыми.
6 августа 2022г.
Привет, мы 3 месяца в эвакуации. Пи*дец.
На том можно было бы и закончить этот пост.
⠀
4 мая я села в родной микроавтобус и незаметно заплакала. Через несколько часов я зашла в квартиру, где мы должны были провести месяц-ну-максимум-два и вернуться в родной дом.
Я ещё никогда так не ошибалась)))))))))))))
⠀
С тех пор я мысленно тысячу раз умирала и оживала. С каждым днём без связи с родителями, с каждой новостью о погибших и пленных, с каждым прогнозом аналитиков о том, что деоккупация невозможна.
Я знаю, что выгляжу хорошо, как для человека, который плачет каждый день потому, что у него отобрали дом. Я пытаюсь жить так, будто не было никакой возможности жить иначе потому, что сейчас её нет. Я пытаюсь изо всех сил.
Я вижу, как мы все привыкаем к войне, к самым ужасным новостям, которые ранят, но ты уже знаешь, что заживёт. Эта война становится ссадиной на коленках в 23 — больно, обидно, заметно, но уже есть алгоритм действий. И ты просто делаешь то, что можешь.
Волонтеришь, отправляешь лекарства, собираешь форму, воспитываешь детей, работаешь и просто сидишь в укрытии, если нужно. Кто бы мог подумать, что «молчать» станет моей работой на этом фронте, что эта ужасная участь достанется мне, а не каким-то интровертам 🤣
⠀
Кажется, что последние 164 дня особенно громко звучит «Героям Слава»
Война, день 164, собственно.
24 августа 2022г.
Я сижу на лавочке в горсаду уже полчаса. Дома меня ждут дети, которые остались с бабушкой, пока я на рабочем собрании, но оно закончилось полчаса назад. Эти 30 минут я пью кофе, смотрю на свой фонтан и слышу запах моря.
Я беру в руки телефон, чтобы открыть заметки и понимаю, что такое чувство у меня было в это же время 3 года назад. Я сидела на лавочке в горсаду и прощалась с Одессой. В сентябре я должна была переехать в Херсон, а в октябре — в нашу квартиру. Тогда было горько, что мои карьерные амбиции проиграли амбициям семейным.
Забавно, что три года спустя я притащилась сюда с семьей исключительно из-за семейных амбиций, чтобы спасти нас. Мы бежали от войны, от оккупации, от угнетающего российского войска, которое расползалось по городу и области. Мы сбежали в Одессу, чтобы спасти друг друга.
Сегодня я сижу уже 30 минут на лавочке в горсаду и слышу запах моря. Я знаю, что это значит для меня. Город со мной прощается так, как прощался 3 года назад. Мы возвращаемся в Херсон.
Не сегодня, не через неделю и даже не через две, но мы возвращаемся домой.
Можете считать меня полоумной, безответственной, самонадеянной, можете подставить своё прилагательное, которое опишет ваше отношение ко мне и моей уверенности. Мне всё равно.
Сегодня я сижу на лавочке в горсаду и прощаюсь с Одессой, мне пора домой, пора в Херсон.
